Если у меня и получается что-то писать, то это, думаю, благодаря маме, которая имеет такую же склонность. В детстве, в школе, она стала заядлым книгочеем, хорошо училась, писала интересные сочинения. Однако, несмотря на то, что в душе была гуманитарием, поступила в Саратовский политехнический институт и стала инженером-строителем. Технической специальности она не изменяла всю жизнь: после института работала прорабом на стройке в городе Саранске (Мордовия), куда после ВУЗа был распределен мой отец (тоже инженер, но дорожник), потом районным архитектором в поселке Первомайском Тамбовской области, а затем начальником отдела в строительной организации города Тамбова, порой замещая главного инженера.

Несколько лет назад я «раскрутила» маму на написание воспоминаний. Она долго упиралась: «Кому они нужны, эти мои мемуары!» Но потом сдалась. Ее особенно увлекло описание дошкольного детства, которое она провела у своих бабушки и дедушки, Варвары и Алексея Барановых, живших в селе Куракино Пензенской области. Село названо по имени дореволюционных владельцев – князей Куракиных, которые имели там усадьбу Надеждино.

Макет усадьбы Надеждино князей Куракиных (ныне село Куракино Пензенской обл.).
Саратовский музей краеведения. Фото 2009 г.

Помещу здесь небольшой фрагмент маминых воспоминаний, который посвящен садам. Мама очень любит яблоки.
 

В селе Куракино, когда я жила там с 1940-го по 1947 год, не было фруктовых садов. На всё село было 2 или 3 сада и, наверное, куракинская ребятня иногда и совершала набеги на них, очень уж соблазн был велик, но я никогда не принимала в этом участия. Да я и не помню, чтобы это делали мальчишки из нашей компании, скорее всего из-за своего малолетства.

Дети возрастом до 9 лет собирались в стайки по 6–7 человек по месту проживания и целый день бегали по селу, сами развлекая себя, а заодно познавая мир, в который попали. К концу лета, когда мне исполнилось 4 года, пошёл 5-й год, я тоже прилепилась к такой же стайке ребятишек с нашей улицы, начала бегать вместе с ними, но на реку, в парк, и вообще далеко от дома мне запрещалось. В этой компании никто не обращал на меня внимания, но никто и не прогонял. Я мало, что понимала из их разговоров, да меня они и не очень-то интересовали, я просто бежала за ними позади всех .

Оказывается, сады были когда-то и в селе Куракино... Бабушка Варя говорила, что у них на участке росли несколько яблонь и кусты смородины, но властями был издан указ о взимании налога с каждого плодового дерева и куста, и крестьяне, у которых каждая копейка была на счету и доставалась тяжким трудом, в знак протеста выкорчевали на своих участках все фруктовые деревья. Я вот только не помню, при какой власти был издан этот «умный» указ: до революции или при советской власти, а, впрочем, без разницы, начальников-дураков на Руси при всякой власти хватало. Таким вот образом село Куракино лишилось садов, а дети – фруктов. Но вот в деревне Ростовка, которая находилась на противоположном берегу реки Сердобы, как раз напротив усадьбы Надеждино, километрах в 3-х от неё по прямой, сады почему-то сохранились. Дедушка, смеясь, говорил, что сады сохранились там, где просто их некому было выкорчёвывать. И поэтому летом деревня Ростовка снабжала фруктами село Куракино.

В период созревания фруктов с нашего берега речки можно было видеть такую картину: на противоположном берегу, по дороге из Ростовки гуськом тянулись женщины, в основном пожилые, повязанные чистыми белыми платочками, с вёдрами или плетёными корзинами, наполненными фруктами. Дорога была неблизкой: от Ростовки до реки было километра 3, а затем параллельно реке по дороге до плотины было ещё километров 6-ть. Перейдя речку по плотине, они устраивались прямо на траве у высокого забора, огораживающего церковь, где возникал стихийный мини-базар из нескольких старушек. Стакан мелких фруктов продавался по 1 р. или менялся на куриное яйцо, т.е. производился натуральный обмен.

Я ещё помню, как мы с дядей Гришей плавали на лодке до Ростовки (ну, плавали не совсем до Ростовки, а на самое близкое расстояние, какое позволяла речка). Дядя Гриша, взяв из лодки пустые вёдра, отправлялся в деревню за фруктами, оставив меня сторожить лодку, предварительно выставив её на берег. Приходил он примерно через час с вишнями и смородиной в вёдрах, завязанных сверху в несколько слоёв марлей для того, чтобы не растерять фрукты в пути.

Григорий Алексеевич Баранов.
Фото 1940-х гг.

Приплыв в Куракино, дядя Гриша, оставив меня сторожить фрукты, шёл в деревню, приносил сахар, большой котёл, дрова. И начиналось для меня самое интересное: дядя Гриша разжигал костёр, ставил на него отмытый изнутри до блеска речным песком котёл, засыпал в него сахар. А когда сахар растворялся, то высыпал в него мытые фрукты из какого-нибудь одного ведра, и начиналась варка варенья. Сладкий, душистый запах варенья вместе с дымом костра расползался по всей речке. Дядя Гриша отходил к воде мыть вёдра, а мне поручалось следить за вареньем, и когда оно начинало кипеть и на поверхности появлялась пенка, я звала его, и он снимал её деревянной ложкой в алюминиевую чашку. Пенки доставались мне. Да ещё после того, как готовое варенье разливалось в чистые, просушенные вёдра и котёл остывал, перед тем, как мыть его, дядя Гриша разрешал с его стенок ложкой соскоблить остатки варенья. Эти остатки отправлялись в чашку с пенками.

Готовое варенье в вёдрах накрывалось крышками и завязывалось марлей. Потушив костёр водой, мы в несколько приёмов перебирались домой. Я оставалась сторожить, а дядя Гриша поочерёдно переносил домой вёдра с вареньем, котёл и всё остальное. Я несла чашку с пенками. Готовое варенье дядя Гриша спускал в погреб, а я шла в дом, где у нас начиналось пиршество: на чёрный хлеб, нарезанный бабушкой, мы намазывали пенки и всё это запивали молоком. Было это ну очень вкусно!

Происходило это летом, в 1946–1947 годах. Война закончилась, но дядя Гриша не ушёл из армии, он получил назначение в воинскую часть, которая располагалась в городе Пензе. В этой в/ч в звании майора он служил врачом в медсанчасти, здесь же работала и его жена тётя Тамара, с которой он познакомился на фронте и где они служили в одном медсанбате. Тётя Тамара была врачом-терапевтом.

Из путешествий с дядей Гришей в деревню Ростовку за фруктами мне запомнился ещё один эпизод: однажды, когда мы плыли по речке, мимо нас проплыло множество маленьких яблочек, как их здесь называли «раёк» (наверное, предполагалось, что именно такие красивые яблочки – ярко-жёлтые с румяными бочками, должны расти в Раю). Видимо, переплывая на лодке с одного берега на другой, кто-то нечаянно опрокинул ведро или корзину с фруктами в речку. Уже позже, когда меня забрали в Саратов, году в 1949-м, отец построил дом и все 4,5 сотки земли вокруг дома были засажены фруктовыми деревьями и цветами. И моя вторая бабушка, бабушка Настя – мать моего отца, уже позже, приезжая к нам на лето из города Горловки во время цветения сада, повторяла, что наш сад – это кусочек Рая. Деревья начали плодоносить очень рано, где-то года через 3, и фруктов было не то что много, а очень-очень много. Да и что это были за фрукты!..

Раньше я как-то не задумывалась, но вот с высоты прожитых 60 лет, оглядываясь назад, я думаю, что Господь нам всегда даёт то, что нам очень сильно хочется. Но, может быть, из-за того, что Бог велик, а мы малы и ничтожны, а, может быть, из-за того, что время для него не существует и он забывает, что наша жизнь коротка, наши желанья исполняются не сразу. Но, как говорится, на то он и Промысел Божий…

Нина Ивановна Хитёва.
Фото около 1960 г.